У-вэй
Однажды смысл всех книг про Дао, дзен и ушу, которые я тогда ещё не прочёл, материализовался в спортзале одного ДК города Кургана. Я стал ходить на тренировки по Вин Чун и вскоре на одном из занятий получил от тренера больной шлепок по спине и вопрос:
— Зачем ты это делаешь?
Я часто пытался чем-то развлекать себя и окружающих, как и все дети. В тот момент я дурачился, вместо того чтобы повторять сложные движения комплекса «Пяти зверей».
Подобные вопросы задавали многие из моего окружения: родители, учителя. Но все они произносили эти слова «на автомате», вкладывая в них другой смысл — «перестань», «ты меня раздражаешь» или «не делай так больше», с явным стремлением подавить и нотками разочарования.
Тогда же мне не было стыдно или обидно — тренер спросил меня как равного. Его слова несли именно тот смысл, который в них заложен. Они прозвучали эхом того вопроса из детского сада, возникшего во время игры. Я снова не нашёл ответа, но заметил, как вопрос чудесным образом останавливает бессмысленное движение, давая возможность вглядеться в его источник и наблюдать за всем происходящим со стороны, не вмешиваясь в естественный ход вещей.
— Дети — это зеркало своих родителей.
Ещё одна фраза, которую я услышал от тренера. Он говорил её, чтобы пристыдить нас, и продолжал: «Если вам наплевать на себя и на то, как вы выглядите, не позорьте хотя бы своих родителей». Но в меня запал смысл первой фразы: я — зеркало. Я не просто отражаю всё, что происходит вокруг — я впитываю и копирую окружающее и становлюсь тем, что вижу. Я стал наблюдать и замечать это в себе и других.
Вуди Аллен уже получил кучу наград и номинаций за «Зелига», а я начал задумываться и пытаться понять — что во мне именно моё, а что из всего этого я просто скопировал с родителей и окружения. Где за всеми этими отражениями нахожусь я? Довольно стандартный для всех период полового созревания, взросления и бунтарства — отделиться от семьи и окружения. Противопоставить себя не только им, но и обществу в целом.
Институт
Несмотря на то что родители видели моё будущее на заводе, они понимали, что важно получить образование: операторы станков с ЧПУ зарабатывают гораздо больше обычных работяг. Окончив школу, я пытаюсь поступить в Курганский машиностроительный институт на направление «информатика и вычислительная техника», но по баллам я прохожу только на инженера сварочного оборудования.
Я не хочу идти на сварку, но мне обещают шанс перевестись на втором или третьем курсе, которым я так и не воспользуюсь. На сварке трудно учиться. Вместо пар — пиво и посиделки с однокурсниками в ближайшем сквере. Проходит полгода, и на экзамене по высшей математике я не понимаю, что от меня хотят. Я близок к отчислению и передо мной стоит выбор — учиться изо всех сил, договариваться, предпринимать попытки пересдать проваленный экзамен или идти в армию.
Выбор
Желание идти наперекор родителям и общественному мнению только усилилось и я выбрал армию. Всё выглядило так, как будто я просто плыл по течению — пришло время, и я не стал сопротивляться. Но все-таки это был мой выбор — не прятаться и прийти в военкомат.
У службы в армии плохая репутация, все пытаются её избежать, косят, отмазываются и поступают в институты. В то время страх армии усиливался множеством «горячих точек», возникавших с распадом Советского Союза.
Я примерно представлял, что меня может ждать — что-то похожее на дедовщину присутствовало в моей школе. Я даже допускал, что я попаду в одну из этих горячих точек. Я был не против.
Идет 1993, мне 17, до осеннего призыва ещё полгода, и, чтобы скоротать время, я иду на Курганский автобусный завод закручивать шурупы в обшивку автобусов советской реверсивной отвёрткой.